После столь мрачного описания самого отвратного из богов ильдарьянства сделаем передышку. Я расскажу вам о богине Света.
Если вы уже рассмотрели изображения богов, то конечно поняли условность этих портретов. Реальный прототип Юлии выглядел совершенно иначе, как, впрочем, и богини Ненависти или богини Любви.
Закончив свой роман «Волшебное зеркало», я помышлял о том, что когда-нибудь напишу книгу о Юлии. Я переоценил свои силы. Может быть, это и к лучшему. То, что должно было создать этот роман, не стоит делить с публикой.
Почему я назвал ее богиней Света? Она внесла в мой мирок любовь и жажду совершенства, тягу к прекрасному, горечь от сознания моей ограниченности.
Есть у Борхеса чудесный рассказ «Iстория воина и пленницы», где повествуется о варваре, который войной был заброшен из «непроходимых лесов, царства кабана и зубра» в прекрасный город Равенну, город «статуй, храмов, садов, жилищ, амфитеатров…» и понял, что «этот город стоит больше, чем все его боги и вера». Он бросает своих соратников и гибнет, сражаясь против них, за Равенну.
Хотя Юлия родилась в Санкт-Петербурге, и там мы чаще всего встречались, мой Равенной была не северная столица, а сама Юлия, ее скрипка, ее мир. Он разительно отличался от мира, в котором жил я. В то время я работал инженером-наладчиком и мотался по командировкам по всей стране. Наше ведомство было причастно к обороне, и потому мы оказывались в основном в маленьких режимных городках, имеющих отношение к атомной промышленности. Мой мир состоял из общежитий, железок, монтажников, ругани, пьянства, запаха аммиака и масла, грохота строек и машзалов, блядей и «разведенок», одиноких прогулок по окрестным лесам, книг и писем.
Ее мир большей частью состоял из музыки и странных, словно небожители, людей, причастных к ней. Они стремились к совершенству, прекрасно сознавая, что большинство публики не в силах не только оценить его степень, но не отличит пиликанье спившегося дилетанта в подземном переходе от исполнения высокого уровня. Они были кастой, но не шарлатанами, как большинство каст, а своего рода орденом, и музыка была их религией.
Богиня Света в моей религии не учит людей, не дает им мудрость и не вмешивается в их жизнь. Она вносит в их существование Свет, символ самосовершенствования. Она порождает в них тоску к прекрасному, чистому, благородному. Ее миссия почти безнадежна, против нее действуют встроенные в людей инстинкты, она гаснет в любой толпе. Но те, кто впустилв себя свет, – а это возможно только с их согласия и по их желанию – становятся светлыми людьми. Если они встречаются нам в жизни, мы ощущаем присутствие существа более высокого и более благородного, чем мы. Они несут в себе частицу света, частицу богини, которую чтят все боги и которой сторонится даже мрачный Уёбис, боясь измен в своей армии быдлосов.
Она обречена на гибель, как и все прекрасное, созданное природой и людьми. Но боги любят и защищают ее.